Перед глазами появилась картинка с розой и картинка с лучиками света. Ладно, давайте попробуем розу! Интересно, что будет? Послышались радостные голоса, а сверху на статую посыпались лепестки, вызывая феерический восторг у девушек в простынях. Как мало нужно женщинам для счастья! Девицы кружились в лепестках, танцевали, протягивали руки к статуе и смеялись, как пьяные. Я ткнула пальцем в светящийся шарик, а прямо на статую полился волшебный розовый свет. Ничего себе! Как красиво!

— Богиня! Богиня! Ты слышишь нас? Это мы — твои верные жрицы взываем к тебе! — прошептали девушки, затаив дыхание и глядя на статую. Они протягивали руки, словно пытаясь поймать маленькие блестки, которыми мерцал розовый луч. Я прокашлялась, а девушки в розовых простынях испуганно переглянулись.

— Ой, — как-то неуверенно произнесла белокурая девушка, глядя куда-то вверх. Жрицы снова уставились на статую, осыпаемую лепестками, которые летели откуда-то сверху, красиво кружась в розовом свете.

— А вы кто? — я занервничала, вглядываясь в бардак вокруг статуи. Неподалеку валялась чья-то мраморная голова, из бархана лепестков торчала белая, надеюсь, мраморная, рука, у подножья лежал осколок какой-то чаши.

Внезапно из-за колонны вышла какая-то старуха в розовой хламиде, глубокомысленно поднимая палец вверх.

— Старшая жрица сейчас растолкует богини любви! Богиня вопрошает вас, кто вы такие, чтобы взывать к ней? Чисты ли ваши помыслы и сердца? Готовы ли вы принять истинную любовь, которую она дарует вам? — авторитетно произнесла старуха, вопросительно глядя на статую. Я не удивлюсь, если статуя кивнет в ответ. — И в слове каждом ее сокрыт смысл, не доступный нам, простым смертным! Кто вы? Кто вы такие, чтобы принять ее дар?

— Ёптить! — прошептала я, понимая, что они меня слышат. Как это убрать? Что тут нужно ткнуть, чтобы они меня не слышали?

— Ёптить — это слово, которое мы должны запомнить и хранить в сердцах! Это — первое слово, по которому вы поймете, что человек, стоящий перед вами — ваша судьба! — благоговейно вздохнула старуха, а я нервно тыкала на все светящиеся точки, которые появлялись в зеркале, пытаясь убрать эту странную картинку.

— Как это убрать? — шепотом нервничала я, водя рукой по зеркалу и выискивая глазами ответ на свой вопрос. — Капец-капец-капец!

— Вы слышите ее голос! Ее голос несет любовь! Новая молитва, которую мы должны повторять каждый день. Молитва, в которой кроется вся любовь. «Ёптить! Капец-капец-капец!». Вдумайтесь в каждое слово! Ёптить — это любовь, которая поражает с первого взгляда. Капец — это последующее развитие отношений! Какой глубокий смысл несет ее молитва, которую мы должны повторять неустанно, чтобы умилостивить ее! — торжественно произнесла старуха, поднимая руки вверх. Ей на лицо падал свет и лепестки, пока девушки сидели с открытыми ртами и смотрели на нее. — Ёптить! Капец! Капец! Капец!

— Ёптить! Капец-капец-капец! — в едином экзальтированном порыве закричали они, поднимая руки вслед за старшей жрицей.

Я дотронулась до какого красного огонька, и картинка погасла, заставляя меня выдохнуть с облегчением. Сердце в груди колотилось, а я все еще пыталась прийти в себя и понять, что здесь вообще происходит!

— Количество верующих составляет тридцать человек! — сообщило зеркало, а я ткнула в него пальцем, не желая слушать, откуда взялись еще два человека, которые в меня внезапно поверили. Зеркало снова помутнело, подернулось серой поволокой, а оттуда послышался женский голос: «Помоги мне богиня, подари мне любовь! Высокого, стройного, зеленоглазого, богатого, умного, смелого, храброго…

От греха подальше, я отошла от зеркала и осмотрелась вокруг. Мой взгляд упал на листок, прибитый шпилькой к стене.

— … чтобы любил меня, чтобы я любила его, чтобы у нас было трое деток, чтобы не был скуп, чтобы осыпал меня подарками… — перечисляло зеркало женским голосом, преисполненным надежды.

Листок был стареньким, исписанный странным почерком. И буквы были какие-то непонятные. Я присмотрелась, видя, как они расплываются и становятся знакомыми: «Правила богини. Правило первое. Никому не говорить, что ты — богиня! Правило второе. Если в тебя перестанут верить, ты умрешь. Правило третье. Ты не имеешь права применять силу для того, чтобы в тебя влюбились. Правило четвертое. Твоя сила растет в зависимости от того, сколько людей в тебя верят. Правило пятое. Не нарушай четыре правила и делай что хочешь!».

— … чтобы на руках носил, не пил, не ругался, все мне прощал, был добр ко мне, уважал, — монотонный бубнеж, доносившийся из зеркала уже действовал мне на нервы. В груде мусора валялись какие-то книги в пестрых обложках. Буквы расплывались и превращались в знакомые. На обложках книг в позах очень многообещающих располагались полуголый парочки, страстно лобзаясь и закатывая глаза от нахлынувшего экстаза.

Я осмотрелась по сторонам, подняла одну из книг и открыла ее на первой попавшейся странице с закладкой.

«Дик снял трусы и подошел к ней, держа свое орудие наперевес. Марта была не готова к такому повороту событий, но Дик вбежал в нее с разбега, вгрызаясь зубами в ее ухо. Стоило ему только пососать ее мочку, как Марта растаяла и обняла его могучие плечи, готовая отдаться со всей страстью на милость победителя. Дик рычал, стонал, и звериная старость одолевала его. Нежные девичьи груди Марты ритмично колыхались на весу…».

Я прокашлялась, пытаясь понять для чего это здесь? «Ты куда разбежался?», — спросила бы я на месте Марты, понимая, что ее ждет незабываемая ночь любви. Мужик, берущий разбег для столь важного мероприятия, начинал мне нравиться своей ответственностью. Не знаю, как она, но я бы в последний момент, глядя на мужика с орудием наперевес, резко отошла бы в сторону. А потом долго смотрела, как он гладит раненного об стену бойца. Или заколачивает дырку в стене. Тут все от мужика зависит!

А вот, глядя на звериную старость, Марте следовало бы задуматься. «Это был лучший мужчина в моей жизни!», — роняя скупую слезу Марта, хороня мужичка — хомячка.

Заинтригованная столь внезапным просветлением, я взяла следующую книжку, на обложке которой слились в экстазе два потных полуголых разнополых тела. Половина мужской груди была почему-то выбрита, а другая напоминала махровый коврик для ванной. Книга открылась на первой попавшейся странице, с замусоленным уголком. «Эдуард был неумолим! Он вошел в нее, как входит победитель в осажденную крепость! Он повернул к ней лицо, но тело развернулось в другую сторону! Бедняжка все еще пыталась вырвать и убежать, уверяя, что невинна, как майская роза. Джейн выворачивалась, но Эдуард целовал то ее колено, то живот, то спину, то затылок, ненасытно впиваясь в ее губы. — О, нет Эдуард! Я все еще девственница! — кричала она, пока у нее был занят рот. Эдуард упал на колено, но Джейн отшатнулась оторвав свою руку. — Будь моей женой! — заорал Эдуард, побежав за нею на коленях по лестнице резвым жеребцом…»

Я проморгалась, пытаясь понять, чем именно кричала Джейн, если у нее был занят рот, и на секундочку представила, как мужик резво бежит за девушкой на коленях. Прямо не бежит, а скачет. Только вот интересно, галопом или аллюром?